Проблемы разумности ожиданий и компенсации потерь в преддоговорной ответственности

В деле, прогремевшем в Израиле и широко обсуждаемым российским юридическим сообществом, суд на основании короткой переписки, включающей не только печатный текст, но и эмоджи, вынес решение в пользу собственника дома. Потенциальными арендаторами была выражена заинтересованность в предлагаемом доме, свой текст («мы хотим этот дом») они дополнили смеющимися смайлами. Продавец, надеясь на добросовестность потенциальных контрагентов, тут же удалил своё объявление из Интернета, однако сделка не состоялась, т.к. потенциальные арендаторы не пожелали продолжать переговоры. Израильский суд посчитал, что сообщение создало у истца впечатление, что дом будет арендован, при этом эмоджи были названы «существенной частью современного общения, которая открыта для юридического анализа в будущем» [1]. Это демонстрирует, как тонка и размыта грань между естественно разумными ожиданиями контрагента и неоправданными (влияние имеют формулировки и даже смайлы).

Лицо всегда надеется на добросовестность контрагента. При этом в Англии, которая отказалась от доктрины «good faith», высказывается точка зрения, что добросовестное поведение априори несвойственно сторонам договора, поскольку, как правило, каждая сторона имеет цели, противоположные целям контрагента (например, купить дешевле – продать дороже) [2]. Из-за недопонимания сторон относительно того, что является в определенном случае разумным и отвечает критериям добросовестного поведения, чаще всего возникают споры [3].

Поскольку сохраняется значительная степень неопределенности в том, с какого момента можно считать, что сторона могла разумно полагаться на дальнейшее заключение договора, кажется, что размер потерь, которые обязана компенсировать недобросовестная сторона, не должен быть слишком велик. В связи с этим российским законодателем был избран подход, сформулированный в п. 20 Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 24.03.2016 № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» [4], который нацелен на защиту только негативного интереса (возвращение лица в положение, в котором оно находилось бы, если бы не вступало в переговоры с недобросовестным контрагентом).

Однако в других юрисдикциях существует и иной подход. Например, в Израиле степень ответственности возрастает в процессе переговоров, Так, еще до непосредственного заключения контракта может быть достигнута точка, где у сторон фактически нет права отказаться от заключения договора, не понеся значительных потерь. Выделяются три зоны преддоговорной ответственности, при этом отличия между зоной, где стороны устно обговорили основные условия, и зоной, где договор заключен, фактически теряются, так как даже незаключенному договору может быть придана юридическая сила, и недобросовестный контрагент будет вынужден компенсировать сумму, которую получила бы сторона, если бы договор был заключен [5]. Похожим образом вопрос регулируется в Голландии, где присутствует этап, когда прекратить переговоры нельзя[6]. Все это ведет к обессмысливанию заключенных договоров, официально обязывающих стороны заключить основной договор в будущем, ограничению свободы договора [7]. Поэтому защита позитивного интереса, особенно в крайних формах (Израиль и Голландия), представляется неверной. Подход, предложенный ст. 434.1 ГК РФ (возвращение истца в прежнее положение), представляется более правильным.

Несмотря на то, что законодателем предлагается защищать только негативный интерес[8], на практике это может повлечь такое возмещения расходов, как если бы договор был заключен и исполнен. Такие случаи часто могут встречаться при, например, продаже скоропортящихся продуктов или аренде помещения, где компенсацией за утрату возможности может являться только фактическое исполнение договора недобросовестным контрагентом, т.е. уплата стоимости испорченных продуктов или арендной платы (перерастание негативного интереса в позитивный [9]).

Фактически утрата возможности заключить договор с третьим лицом из-за ведения переговоров приводит не к расходам, а к упущенной выгоде. Однако иная формулировка статьи, вероятно, объясняется тем, что «Возможность взыскания упущенной выгоды от утраты возможности заключить альтернативный договор в рамках модели защиты негативного интереса является в российском праве вопросом недостаточно разработанным» [10]. Но, тем не менее, суды часто разумно определяют, что применительно к основаниям заявленного иска (например, аренды) потери от утраты возможности заключить договор с третьим лицом являются упущенной выгодой [11]. Это, с одной стороны, противоречит указаниям, данным в п. 20 Постановлении Пленума № 7, о том, что потерпевший должен быть поставлен в положение, в котором он находился бы, если бы не вступал в переговоры с недобросовестным контрагентом. С другой – в том же п. 20 Постановлении Пленума № 7 говорится о возможности взыскать убытки от потери возможности заключить договор с третьим лицом со ссылкой на ст. 15 ГК РФ (т.е. фактически по правилам о реальном ущербе и упущенной выгоде). Возможно, на самом деле законодателем подразумевалась именно компенсация упущенной выгоды. Суды иногда отделяют упущенную выгоду от потери возможности[12], но чаще присоединяют к упущенной выгоде [13].

При защите негативного интереса сама идея компенсации упущенной выгоды представляется спорной. В Эстонии, где строго придерживаются только компенсации негативного интереса, указывается, что только расходы на ведение переговоров и заключение контракта или приготовления, сделанные в уверенности, что контракт будет заключен [14], должны возмещаться. Компенсация упущенной выгоды часто ставит недобросовестного контрагента в то же положение, как если бы договор был исполнен или даже в лучшее положение[15], что не сочетается с принципом компенсации негативного интереса. Обычно в нормах международного права (Модельные правила европейского частного права, принципы УНИДРУА) говорится о возмещении любых потерь, хотя, например, в ЕСС (Кодекс европейского договорного права) уточняется, что подлежать возмещению должны расходы, понесенные в результате вовлечения в переговоры, и возможности, которые были упущены из-за уверенности в заключении договора [16]. Относительно расходов, понесенных в связи с ведением переговоров и расходов в связи с приготовлением к заключению договора, зачастую сложно определить, какие из них являлись необходимыми, а какие излишними, вероятно, здесь стоит ориентироваться на то, сколько обычно тратится другими участниками торгового оборота при заключении такого типа сделок.

Концепция потери возможности заключить договор с третьим лицом («loss of chance») является новой для российского права. При этом в мире не существует единого подхода, как компенсировать «loss of chance». В Англии суды присуждают компенсации в размере суммы, которую истец мог бы получить, если бы не потратил время на недобросовестного контрагента, умноженной на процент вероятности заключения такой сделки. Этот подход сложился после известного прецедента "Chaplin v. Hicks" (1911 г.) [17]. Точных разъяснений, как считать потерю шанса, российский законодатель не дал, хотя оставлять такой важный вопрос целиком на усмотрение судов представляется неправильным.

Таким образом, в связи с особой природой института преддоговорной ответственности сохраняется значительная степень неопределенности в том, как в каждом конкретном случае определять разумность ожидания сторон, как считать понесенные из-за недобросовестной стороны расходы. Все эти моменты требуют прояснения, чтобы норма могла полноценно использоваться. Представляется, что нельзя трактовать норму ст. 434.1 ГК РФ слишком широко (такая тенденция может иметь место, если принять во внимание то, как широко судами толкуются нормы о добросовестности), при этом необходимо помнить, что если стороны не заключили соглашение о ведении переговоров или предварительный договор, хотя имели такую возможность, ответственность недобросовестной стороны следует максимально ограничить.

Список литературы

Нормативные акты:

1) Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30.11.1994 N 51-ФЗ (ред. от 28.03.2017) // СЗ РФ. 1994. N 32. ст. 3301.

Материалы судебной практики:

2) Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24.03.2016 № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств».

3) Постановление Одиннадцатого арбитражного апелляционного суда от 2 июня 2016 г. по делу № А55-23007/2015.

4) Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 30 ноября 2016 г. №09АП-56032/2016-ГК по делу № А40-150144/2016.

5) Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 17 апреля 2017 г. № 09АП-9701/2017 по делу № А40-180188/16.

6) Постановление Восьмого арбитражного апелляционного суда от 25 апреля 2017 г. по делу № А46-14890/2016

7) Решение арбитражного суда Краснодарского края от 6 июня 2017 г. по делу № А32-41814/2016

Специальная научная литература:

8) Белов В. А. Кодекс европейского договорного права — European Contract Code: общий и сравнительно-правовой комментарий: в 2 кн. Книга 1. М. : Юрайт, 2017.

9) Договорное и обязательственное право (общая часть): постатейный комментарий к статьям 307-453 ГК РФ / Отв. ред. А. Г. Карапетов. М.: М-Логос, 2017.

10) Демкина А.В. К вопросу об объеме возмещения при преддоговорной ответственности // Российская юстиция. 2015. N 11. С. 14–17.

11) Мазур О. В., Сергеев А. П., Терещенко Т. А. Ответственность за недобросовестные переговоры как ограничение свободы договора (на примере положений ст. 434.1 ГК РФ). Свобода договора: Сборник статей / Рук. авт. кол. и отв. ред. М.А. Рожкова. М.: Статут, 2016. С. 383–397.

12) John Cartwright and Martijn Hesselink. Precontractual Liability in European Private Law. From the common law to the civil law: the experience of Israe l // Cambridge university press/ Nili Cohen. 2008. P. 398–430.

13) Reinhard Zimmermann, Simon Whittaker. Cambridge: Cambridge University Press. 2000. // URL: http://www.jstor.org/stable/4508717 (Дата обращения: 25.11.2017).

14) Martin Kaerdi. The Development of the Concept of Pre-contractual Duties in Estonian Law //Juridicato international XIV. 2008 //URL: http://www.juridicainternational.eu/index.php?id=12722 (Дата обращения: 25.11.2017).

15) Willem Grosheide. The Gentlemen’s Agreement in Legal Theory and in Modern Practice – the Dutch Civil Law Perspective. //URL: https://dspace.library.uu.nl/bitstream/handle/1874/42822/b6.pdf (Дата обращения: 25.11.2017).