Ответственность участников (членов) по долгам корпорации

Ответственность участников ограничивается лишь размером вклада, внесенного в уставный капитал общества. Но в данном случае речь идет об экономических рисках учредителей юридического лица, поскольку собственником имущества, внесенного в уставный капитал, является юридическое лицо, и говорить о юридической ответственности участников в пределах внесенного вклада не совсем корректно. Поэтому в законодательстве чаще всего говорится о том, что участники несут не ответственность, а риск убытков в пределах стоимости внесенных вкладов.

Раздельная имущественная ответственность юридического лица и его участников (собственника имущества) по своим обязательствам вытекает из основополагающего принципа корпоративного права, суть которого — «последовательное отделение юридической личности (самостоятельной правосубъектности) и имущества корпорации от личности и имущества ее участников («принцип отделения») [1]. Вместе с тем в законодательстве предусмотрены случаи, когда учредители (участники) или собственник имущества юридического лица привлекаются к ответственности по долгам юридического лица. Эти случаи как исключения из общего правила должны быть специально предусмотрены непосредственно в ГК РФ или в учредительных документах юридического лица. Они обусловлены либо особенностями организационно-правовой формы юридического лица, либо особыми обстоятельствами, носящими экстраординарный характер.

В обществах с ограниченной ответственностью и в акционерных обществах участники (акционеры) не отвечают по обязательствам общества. Вместе с тем в целях защиты интересов кредиторов для хозяйственных обществ предусмотрены отдельные случаи, когда участники (акционеры) все же несут ответственность по обязательствам общества. Эти случаи связаны с ситуацией, когда обособленное имущество общества либо вообще не сформировалось, либо находится в стадии формирования, в связи с чем кредиторы нуждаются в дополнительных гарантиях в виде ответственности учредителей (участников).

В частности, учредители хозяйственных обществ несут солидарную ответственность по обязательствам, связанным с учреждением общества и возникшим до его государственной регистрации (абз. 1 п. 2 ст. 89, абз. 1 п. 2 ст. 98 ГК РФ). К ответственности по таким обязательствам учредителей само общество может быть привлечено лишь в случае, если действия учредителей впоследствии будут одобрены общим собранием участников общества (абз. 2 п. 2 ст. 89, абз. 2 п. 2 ст. 98 ГК РФ). В этом случае наступает солидарная ответственность учредителей, которая является дополнительной гарантией для кредиторов на период, пока обособленное имущество общества не сформировалось. С точки зрения О.В.Гутникова, здесь речь идет об ответственности учредителей по собственным обязательствам, хотя и принятым в интересах юридического лица, но не об ответственности по обязательствам еще не существующего юридического лица, исходя из того, что в случае одобрения соответствующих действий учредителя указанные обязательства становятся после создания хозяйственного общества его собственными обязательствами[2].

Отвечают по долгам общества также участники (акционеры), не полностью оплатившие свою долю участия или акции. В этом случае участники (акционеры) несут солидарную ответственность по долгам общества в пределах стоимости неоплаченной части доли (акций) каждого из участников (абз. 2 п. 1 ст. 87, абз. 2 п. 1 ст. 96 ГК РФ).

Возможности привлечения к ответственности учредителей (участников) или собственника по долгам юридического лица обусловлены либо особенностями организационно-правовой формы юридического лица, либо автономией воли участников (учредителей) юридического лица, которые могут по своей инициативе установить свою дополнительную ответственность по долгам юридического лица в учредительных документах.

Однако в законодательстве установлены и иные случаи привлечения учредителей и других лиц к ответственности по долгам юридического лица перед кредиторами, независимо от того, несут ли они в силу закона или учредительных документов дополнительную ответственность. В европейском праве данная возможность именуется «проникновением за корпоративную вуаль», а в американском праве – «прокалыванием корпоративной маски» (Piercingthe Corporate Veil), за которой скрываются учредители (участники) корпорации. Речь идет о случаях отказа от применения «принципа отделения» имущества компании и имущества ее участников. Иными словами, имеется в виду игнорирование юридической самостоятельности юридического лица, которое проявляется в привлечении к ответственности по долгам юридического лица его участников, или менеджеров, или иных лиц, контролирующих юридическое лицо, за счет их личного имущества [3].

В судебной практике такие случаи обычно допускаются в отношениях с участием обществ с ограниченной ответственностью или акционерных обществ, т.е. «объединений капиталов» (в американском праве только они и считаются «корпорациями» – business corporations), и не распространяются на деятельность «объединений лиц» – полных и коммандитных товариществ (или partnerships – «партнерств» в американском и в английском праве), участники которых в силу закона отвечают всем своим имуществом по долгам этих юридических лиц также на отношения с участием некоммерческих корпораций – союзов (ассоциаций и т.п.). Чаще всего дело касается ситуаций использования формы юридического лица его единственным или господствующим участником в качестве «инструмента для обхода определенных правовых предписаний», т.е. для злоупотребления правом[4] .

«Проникающую ответственность» принято подразделять на «прямое», или «подлинное проникновение», применение которого «открывает» кредиторам компании личное имущество ее участников, независимо от виновного характера их поведения, и «ненастоящее проникновение», основанное на появлении убытков у компании и ее кредиторов в результате личной вины ее участников (например, в наступлении банкротства), которые в силу этого обязаны отвечать по долгам «своей» компании личным имуществом в порядке традиционной деликтной ответственности [5].

В германском гражданском праве отдельные авторы выделяют «приписываемое проникновение», когда какие-то свойства, знания или поведении юридического лица приписываются ("вменяются") его участникам, и наоборот. К примеру, компания-покупатель имущества может не быть квалифицирована в качестве добросовестного приобретателя, если ее основной участник был осведомлен о пороках титула на стороне отчуждателя. В российской судебной практике данная идея отражена в п. 8 Обзора судебной практики по некоторым вопросам, связанным с истребованием имущества из чужого незаконного владения (утв. информационным письмом Президиума ВАС РФ от 13 ноября 2008 г. N 126): "Разрешая вопрос о добросовестности приобретателя и определяя круг обстоятельств, о которых он должен был знать, суд учитывает родственные и иные связи между лицами, участвовавшими в заключении сделок, направленных на передачу права собственности. Кроме того, суд учитывает совмещение одним лицом должностей в организациях, совершавших такие сделки, а также участие одних и тех же лиц в уставном капитале этих организаций, родственные и иные связи между ними".

Интересно, что в российской судебной практике последнего времени термин "снятие корпоративных покровов" ("срывание корпоративной вуали") используется преимущественно именно для таких случаев "приписываемого проникновения". В частности, данный термин был использован в Постановлении Президиума ВАС РФ от 24 апреля 2012 г. N 16404/11 по делу N А40-21127/11-98-184 (дело "Парекс Банка") для обоснования того, что латвийский "Парекс Банк" может считаться имеющим на территории России обособленное подразделение в значении норм процессуального права, если он фактически осуществляет в России свою деятельность через постоянное представительство аффилированного лица в обход российских правил о регулировании банковской деятельности [6]. В данном случае невозможно говорить о подлинном снятии корпоративных покровов, поскольку речь вообще не шла о привлечении к ответственности каких-либо третьих лиц, за исключением самого "Парекс Банка". Правовая позиция, сформулированная Президиумом ВАС в данном деле, нашла развитие в п. 9 Обзора судебной практики по некоторым вопросам, связанным с рассмотрением арбитражными судами дел с участием иностранных лиц (утв. информационным письмом Президиума ВАС РФ от 9 июля 2013 г. N 158): "Постоянное место деятельности, через которое полностью или частично осуществляется коммерческая деятельность иностранного лица на территории Российской Федерации, может для целей пункта 2 части 1 статьи 247 АПК РФ признаваться филиалом или представительством такого лица независимо от факта его формальной регистрации в установленном законом порядке". Характерно, что в Обзоре для обоснования указанного вывода уже не используются ссылки на концепцию снятия корпоративных покровов [7].

Аналогичным образом в Постановлении от 26 марта 2013 г. N 14828/12 по делу N А40-82045/11-64-444 (дело ТСЖ "Скаковая, 5") Президиум ВАС РФ подошел близко к концепции снятия корпоративных покровов, сделав вывод о том, что определенные действия участников имущественного оборота могут представлять собой "использование юридического лица для целей злоупотребления правом, то есть находиться в противоречии с действительным назначением конструкции юридического лица". Хотя сам термин "срывание корпоративной вуали" ВАС РФ в данном деле использован не был, комментаторы оценивают выраженные в нем правовые позиции именно в контексте данной концепции. В этом деле речь шла о том, что при наличии подозрений в искусственном отчуждении объекта недвижимого имущества в пользу офшорной компании, бенефициар которой неизвестен (однако существуют косвенные доказательства аффилированности с первоначальным владельцем объекта), на ответчика (нового владельца объекта) может быть возложено бремя доказывания "самостоятельности" офшорной компании в отношениях с третьими лицами и – в отсутствие соответствующих доказательств – распространен преюдициальный характер выводов, сделанных в предыдущем судебном разбирательстве против первоначального владельца объекта, несмотря на то, что сама офшорная компания в этом предыдущем процессе не участвовала. Данное дело является типичным примером "приписываемого проникновения", в рамках которого правовое положение одного субъекта (его связанность преюдициальными выводами решения российского суда) распространяется на другого, формально самостоятельного субъекта (офшорную компанию) на основании выводов о том, что конструкция юридического лица в данном деле была использована для целей злоупотребления правом и ущемления интересов третьих лиц. Очевидно, что в данном случае также невозможно говорить о подлинном снятии корпоративных покровов, поскольку речь не идет об ответственности участника юридического лица по долгам самой компании[8].

По общему правилу, в условиях обычного делового оборота и в пределах обычного предпринимательского риска кредиторы гарантированы имуществом самого юридического лица, а также дополнительной ответственностью участников (учредителей) в случаях, когда она установлена законом или учредительными документами. Привлечение к дополнительной ответственности учредителей в процессе деятельности юридического лица, даже если учредители виновны в причинении убытков кредиторам, сводит на нет саму конструкцию юридического лица, которое и должно отвечать перед кредиторами своим имуществом. Пока юридическое лицо существует и у него имеется имущество, этим имуществом и должны гарантироваться интересы кредиторов. Если этого недостаточно для покрытия убытков кредиторов, юридическое лицо подлежит ликвидации в процессе банкротства, и только в этом случае должна наступать субсидиарная ответственность лиц, виновных в банкротстве [9]. В этом и заключается гражданско-правовой смысл конструкции юридического лица, призванного защитить личное имущество учредителей от возможных притязаний кредиторов за результаты деятельности юридического лица. Только в экстраординарной ситуации, когда действия учредителей или иных лиц, стоящих за юридическим лицом, носят характер явных злоупотреблений, направленных на причинение убытков кредиторам, допустимо привлекать их к ответственности по долгам юридического лица.[10]