Проблемы толкования понятия «жилище» в уголовном праве

Сторонники первой утверждают, что это понятие должно быть единым для всех отраслей права (А. Д. Фатикова, С. И. Помазкова и др.) ^[1]. Сторонники второй точки зрения придерживаются мнения, что сложившийся подход использования различных слов и словосочетаний в отношении вышеуказанного блага удовлетворяет потребностям нынешнего правого регулирования и никаких изменений не требуется.

Во-вторых, определение жилища, данное в уголовном и уголовно-процессуальном кодексе, не дает однозначного понимания объектов, охватываемых данным определением. Если первая часть примечания к ст. 139 УК РФ не дает поводов для дискуссии, то вторая часть (начинается со слов — «а ровно иное помещение») названного примечания часто приводит к спорам в научном обществе и различной правоприменительной практике. Более того, определение жилища, представленное в ст. 139 УК РФ, практически совпадет с определением, изложенным в УПК РФ, однако существует одно различие. УК РФ трактует понятие жилища не как жилое помещение, используемое для проживания, а как жилое помещение, пригодное для проживания. Подобное различие в материальном и процессуальном уголовном законодательстве также не способствует единообразной трактовке рассматриваемого определения. В частности, не сформулировано каких‑либо критериев пригодности для проживания. Еще более интересной выглядит трактовка «используемое для проживания». Каждое лицо само вправе решить, какое именно помещение или объект использовать в качестве жилья. Никто не отменял возможности использовать в качестве жилья, например, старый вагон, но может ли такой объект в полной мере являться жильем? Конечно, стоит обратить внимание на факт местонахождения объекта, кому принадлежит участок, на котором расположено такое «жилье». Не менее важным является внутреннее состояние помещения, но эти факты также не представлены в законодательных актах.

Такая широкая трактовка обусловлена невозможностью учесть весь перечень объектов, которые могут использоваться для временного и постоянного проживания. Тем не менее для конкретизации толкования предпринимаются разнообразные попытки выведения общих признаков для объектов, подпадающих под уголовно-правовое понятие «жилище».

Например, ввиду указания законодателя на возможность использования жилища в целях временного проживания некоторые теоретики предлагают ввести временной критерий использования для проживания. Исходя из этого предлагается понимать под жилищем любое помещение/сооружение, используемое лицом в целях временного проживания дольше чем 24 часа, недели и т. д. Определенный интерес также представляет предлагаемый субъективный критерий. Согласно ему при определении того или иного помещения как жилища или не жилища следует исходить из субъективного представления о нем лица, проживающего в нем. Однако одного из названных признаков и даже их совокупности для правоприменителя явно недостаточно. Использовать данные признаки самостоятельно не представляется возможным, потому что это может привести к казусным ситуациям, когда лицо имеет субъективное представление, например, о подъезде жилого дома как о своем жилище и временно проживает в нем же более установленного времени.

По нашему мнению, один из наиболее удачных среди признаков является признак способности обеспечить неприкосновенность частной жизни. Данным признаком руководствуется, в частности, А. В Шеслер дополнив его вторым критерием — предназначенность в основном для постоянного или временного проживания. ^[2] Руководствуясь вышеназванным признаком способности обеспечить неприкосновенность частной жизни, нельзя отнести к жилищу, к примеру, стационарную больничную палату, которая с определенной долей условности хотя и пригодна для временного проживания, но ввиду присутствия в ней иных лиц в качестве больных и их посетителей не может обеспечить неприкосновенности частной жизни. То же самое справедливо и для вышеупомянутого подъезда жилого дома.

Следует также упомянуть давнюю дискуссию относительно помещений на транспорте. Сложившаяся правоприменительная практика, как правило, не квалифицирует проникновение в купе железнодорожного вагона, каюту теплохода как проникновение в жилище, исходя из того, что транспортные средства в первую очередь предназначены для перемещения в пространстве, а не для временного проживания. Несмотря на это Тихорецкий городской суд, рассматривая дело в отношении Имина А. С. по поводу совершения кражи с проникновением в жилище, вынес обвинительный приговор, отнеся к жилищу железнодорожный вагон поезда. Во время длительной стоянки поезда, когда пассажиры вышли на перрон, обвиняемый совершил кражу денежных средств из купе. Прокуратура Красноярского края сослалась на ст. 139 УК РФ, рассмотрев вагон поезда в качестве помещения, не входящего в жилищный фонд, но предназначенного для временного проживания. В науке уголовного права также отсутствует единое мнение относительно признания помещений на транспорте жилищем ^[3]. Как видно, в данном случае используется функциональный критерий, но при такой аргументации возникает справедливый вопрос в отношении давно популярных на западе и набирающих популярность в России так называемых домах на колесах и хаусботах (плавающий дом). Их главная функция также является транспортной, однако они вполне пригодны и используются для временного и даже постоянного проживания. В практике европейских судов такие объекты, c учетом фактических обстоятельств, давно признаются жилищем. Одним из наиболее ярких примеров является постановление ЕСПЧ 1996 года по делу «Бакли против Соединенного Королевства» ^[4]. Ввиду вышесказанного автором предлагается учитывать зарубежную практику в решении спорных вопросов относительно данных объектов.

Отдельный интерес также вызывает нарушение неприкосновенности земельного участка, используемого для проживания. Действующее законодательство не относит проникновение на чужой земельный участок как таковое (при отсутствии составов преступлений, предусмотренных ст. 158, 161, 213 УК РФ и иных, а также правонарушений по ст. 7.1, 7.27 и иных КоАП РФ) ни к административным правонарушениям, ни к преступлениям. Толкование ч. 2 ст. 262 ГК РФ прямо дает понять, что если собственник земельного участка огородил его либо иным способом явно обозначил, что вход на участок без его разрешения не допускается (логично, что установление ограждения указывает на желание собственника не допустить вмешательство в его частную жизнь), то противоправным будет любое проникновение и нахождение на данном земельном участке постороннего лица вопреки или помимо воли собственника. Получается, что запрет на действие есть, а ответственности за совершение этого действия нет. Еще более нелогичным выглядит отсутствие ответственности за данное действие, учитывая, что для сотрудников полиции существуют ограничения при проникновении не только в жилище, но и на земельный участок (ч. 2, 3 ст. 15 ФЗ «О полиции») и такие действия сотрудника полиции часто обжалуются как незаконные.

Тем не менее распространение правового режима жилища на земельные участки, используемые для постоянного и временного проживания (то есть изменения примечания к ст. 139 УК РФ), представляется чрезмерно радикальной мерой и противоречащей сложившейся правоприменительной практике. В связи с вышеизложенным автор предлагает осуществить введение отдельного административного состава за незаконное проникновение на чужой огороженный земельный участок, используемый в целях проживания, и уголовного состава с административной преюдицей в случае повторного совершения данного деяния.