Необоснованный отказ в приеме на работу или необоснованное увольнение беременной женщины или женщины, имеющей детей в возрасте до трех лет (ст. 145 УК РФ): проблемы правоприменения

В условиях жесткой конкуренции на рынке труда они оказались невостребованными. Учитывая предоставленные им трудовые льготы, связанные с рождением и воспитанием детей, работодателю невыгодно использование женского труда, а потому он делает выбор в пользу другого потенциального сотрудника. Все это обуславливает необходимость совершенствования механизма уголовно-правовой охраны трудовых прав данной категории лиц и повышения эффективности применения уголовно-правовой нормы, предусматривающей уголовную ответственность за необоснованный отказ в приеме на работу или необоснованное увольнение беременной женщины или женщины, имеющей детей в возрасте до трех лет.

Статистика свидетельствует о тенденции снижения частоты применения ее на практике. Причин тому несколько. Интересующая нас причина уголовно-правового характера связана с технико-юридической дефектностью нормы.

Конструкция нормы позволяет сделать вывод о недостаточной ясности и полноте отдельных признаков состава преступления, сформулированных законодателем. В частности, это касается определения круга потерпевших от преступления. В качестве таковых в тексте закона названы беременные женщины и женщины, имеющие детей в возрасте до трех лет. Безусловно, вопрос о правильном толковании термина «беременная женщина» не стоит, а вот насчет второй категории потерпевших ведется активная дискуссия. Ряд исследователей уголовного права полагают, что к их числу следует относить только матерей [1], другие авторы наряду с матерями включают в круг потерпевших женщин-опекунов и женщин-усыновителей (удочерителей)[2], третьи придерживаются точки зрения о том, что потерпевшими следует признавать не только матерей и женщин, усыновивших (удочеривших) детей или осуществляющих опеку над ними, но и женщин, имеющих приемного ребенка [3].

О том, что потерпевшими от преступления в первую очередь являются матери, сомнений не возникает. Относительно опекунов и усыновителей вопрос решается на уровне системного толкования. Для этого достаточно обратиться к текстам Семейного и Трудового кодексов Российской Федерации. Так, в соответствии с п. 1 ст. 137 СК РФ[4] усыновители по отношению к усыновленным детям приравниваются в личных неимущественных и имущественных правах и обязанностях к родственникам по происхождению, то есть к родным матери и отцу. Что же касается опекунов, то в ст. 264 ТК РФ[5] разъяснено, что гарантии и льготы, предоставляемые женщинам в связи с материнством, распространяются в том числе и на них. Таким образом, из текста закона очевидно следует, что трудовые права женщин-опекунов и женщин-усыновителей защищены равным образом наряду с правами матерей.

С женщинами, имеющими приемных детей, дело обстоит несколько сложнее. Ученые в области уголовного права отстаивают две противоположные позиции. Так, по мнению Н.В. Качиной «приемные матери потерпевшими от исследуемого преступления быть не могут», поскольку «их право на труд уже реализовано в рамках договорных отношений с органом опеки и попечительства, и, следовательно, объект преступления в этом случае не страдает» [6]. Н.А. Лопашенко, напротив, включает их в число потерпевших [7].

На наш взгляд, первая позиция не согласуется с действующим законодательством. Это подтверждает п. 1 ст. 152 СК РФ, в соответствии с которым приемной семьей признается опека или попечительство над ребенком или детьми, которые осуществляются по договору о приемной семье, заключаемому между органом опеки и попечительства и приемными родителями или приемным родителем, на срок, указанный в этом договоре. Таким образом, на законодательном уровне практически уравнивается правовое положение опекунов и приемных семей, а это значит, что приемным матерям по аналогии с опекунами должен быть придан статус потерпевших от рассматриваемого преступления.

Из вышеизложенного следует, что потерпевшими от деяния, предусмотренного ст. 145 УК РФ[8], могут быть признаны беременные женщины и женщины, имеющие детей в возрасте до трех лет, под которыми понимаются матери, женщины-опекуны, женщины-усыновители (удочерители), а также женщины – приёмные родители. Однако, учитывая то обстоятельство, что сотрудники правоприменительных структур затрудняются в определении круга потерпевших, в научных кругах продолжаются споры, а практика требует единообразия и системности применения нормы права, представляется целесообразным конкретизировать перечень лиц, объединенных понятием «женщина, имеющая детей в возрасте до трех лет», использовав такой прием законодательной техники, как включение в текст статьи примечания во избежание загромождения диспозиции уголовно-правовой нормы.

Решению проблемы редкого применения нормы также может способствовать изменение подхода законодателя к проблеме «латентного» потерпевшего, которая заключается в отсутствии желания и времени у беременных женщин и женщин, имеющих детей в возрасте до трех лет, принимать участие судебно-следственных тяжбах по привлечению работодателя к уголовной ответственности. Поскольку основная задача женщины на данном жизненном этапе заключается в том, чтобы родить и воспитать здорового ребёнка и достойного члена общества, женщины избирают более короткий и, как показывает практика, более эффективный путь – обжаловать необоснованный отказ в приеме на работу или необоснованное увольнение в суд в рамках гражданского процесса, что также негативно сказывается на практике применения уголовно-правовой нормы, но тем не менее не снижает уровень общественной опасности действий работодателя. В связи с этим назревает необходимость перевода ст. 145 УК РФ из категории уголовных дел частно-публичного обвинения в публичное.

Возвращаясь к технико-юридической дефектности нормы, нельзя не отметить ее несовершенство, связанное с наличием таких признаков, как необоснованный отказ в приеме на работу и необоснованное увольнение. Как отмечает М.Ю. Маляр, использование термина «необоснованный» создает пробельность в описании отказа, поскольку «к примеру, отказ в приеме на работу беременной женщины может быть подробно обоснован, но приводимое обоснование не соответствовать закону либо подзаконному акту» [9].

Действительно, существующая ошибка законодательной техники требует принятия мер к ее устранению. Корректнее было бы говорить не о необоснованности, а о незаконности отказа или увольнения. Тогда можно было бы однозначно определить, что незаконный отказ в приеме на работу и незаконное увольнение – это не что иное, как совершение указанных действий в нарушение требований трудового законодательства, где первое охватывает случаи, предусмотренные ст. 64 ТК РФ, за исключением случаев отказа, связанных с запретами и ограничениями, установленными федеральными законами (например, когда работодатель отказывает в приеме на работу не в связи с несоответствием деловых качеств кандидата открытой вакансии, а в связи с действием в отношении последнего наказания в виде запрета занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью); а второе – любое увольнение, кроме случаев, предусмотренных ст. 261 ТК РФ, а также случаев увольнения по причине нарушения работником норм трудового законодательства (например, прогула без уважительной причины, совершения аморального проступка и т.д.). Таким образом, для восполнения пробела и снятия неопределенности понимания предлагаем изменить уголовно правовую норму, заменив признак «необоснованности» на признак «незаконности».

Однако этим пробельность нормы не ограничивается. Не меньшую степень общественной опасности, наряду с отказом и увольнением, представляют распространенные на практике случаи уклонения от приема на работу, когда работодатель не отказывает кандидатке, но сознательно тянет время с приемом на работу, полагая, что последней надоест ждать, и она оставит идею трудоустройства у данного работодателя, а также случаи принуждения к увольнению, когда работодатель создает невыносимые для беременной сотрудницы или женщины, имеющей детей в возрасте до трех лет, условия труда, вынуждая ее принять решение о расторжении трудового договора по собственному желанию.

Хотя, на первый взгляд, уклонение по существу представляет собой отказ, так как влечет те же правовые последствия – отсутствие положительного ответа работодателя на предложение претендентки заключить с ней трудовой договор, отказ и уклонение все же являются разными правовыми явлениями, не подлежащими смешению. Если отказ – действие, то уклонение – бездействие. Кроме того, различия прослеживаются и в моменте окончания преступных деяний [10]. Отказ в приеме на работу следует считать оконченным с момента его выражения и доведения до сведения женщины в письменной или устной форме. А уклонение должно быть признано оконченным по истечении 7 дней после завершения проводимых работодателем испытаний (например, собеседований, психологических тестирований, тестирований на определение уровня знаний по замещаемой должности и т.д.) для отбора кандидата на должность в том случае, когда женщина обратилась к работодателю в устной или письменной форме с просьбой довести до нее решение об отказе или о приеме ее на должность (иное противоречило бы ст. 64 ТК РФ).

В действующей редакции ст. 145 УК РФ уклонение от приема на работу и принуждение к увольнению не криминализированы, но тем не менее по степени общественной опасности не уступают отказу или увольнению – в любой из представленных ситуаций женщина остается нетрудоустроенной. Это дает все основания утверждать, что в ст. 145 УК РФ требуется внести дополнения, связанные с криминализацией вышеуказанных деяний работодателя.

Затрудняет применение нормы также указание в ее диспозиции на специальный мотив преступления – нежелание работодателя иметь на работе женщину по причине ее беременности или в связи с наличием у последней детей в возрасте до трех лет. На практике сложно представить ситуацию, когда о соответствующей мотивации работодатель заявляет открыто. Даже если таковая является истинной причиной отказа или увольнения, она не подлежит оглашению, а в качестве аргументов приводятся иные причины – закрытие вакансии, неправильное составление документов и т.д. Распространена также ситуация с использованием схемы увольнения по сокращению штата, когда по прошествии некоторого времени после прекращения трудовых отношений с неугодным сотрудником работодатель вновь восстанавливает сокращенную штатную единицу[11].

Указанное усложняет процесс доказывания и ограничивает возможность применения нормы на практике. В связи с этим следует согласиться с современными исследователями, отстаивающими точку зрения о необходимости исключения мотива из числа обязательных признаков состава преступления.

Предложенные нововведения, на наш взгляд, обеспечат более эффективное применение уголовно-правовой нормы, отраженной в ст. 145 УК РФ, и повысят уровень защищенности трудовых прав женщин, нуждающихся в социальной поддержке со стороны государства.